6. Ошибка планирования

Бла бла бла отказ от прав, бла бла Роулинг бла бла принадлежит.

У вас был странный день? У меня тем более.

Другие дети, вероятно, дождались бы окончания своего первого визита в Косой переулок.

— Мешочек с элементом 79, — пробормотал Гарри и вытащил из кошеля-скрытня пустую руку.

Большинство детей приобрело бы сначала волшебные палочки.

— Мешочек оканэ, — сказал Гарри. Тяжелый мешочек с золотом прыгнул в раскрытую ладонь.

Гарри вынул его наружу, потом сунул обратно в кошель. Вытащил руку и вновь засунул ее, произнося:

— Мешочек универсального эквивалента стоимости товаров, — на этот раз рука осталась пустой.

У Гарри Поттера уже был один волшебный предмет — зачем ждать чего-то еще?

— Профессор МакГонагалл, — обратился Гарри к притихшей ведьме, которая шла рядом, — скажите мне два слова на языке, который я не знаю. Пусть одно из них означает «золото», а второе — что-то другое, но не объясняйте, какое из них как переводится.

— Ахава и захав, — ответила МакГонагалл, — это на иврите, другое слово означает «любовь».

— Спасибо, профессор. Мешочек ахава, — ничего не произошло.

— Мешочек захав, — мешочек с золотом очутился в его руке.

— Захав означает золото? — спросил Гарри.

МакГонагалл кивнула.

Гарри обдумал полученные результаты. Это был грубый предварительный эксперимент, но и его было достаточно, чтобы сделать вывод:

— Ааааргх! Что за бессмыслица!

Колдунья снисходительно приподняла бровь:

— Какие-то затруднения, мистер Поттер?

— Я только что опроверг все свои гипотезы! Как может быть, что фраза «мешочек со 115 галлеонами» работает, а «мешочек с 90 плюс 25 галлеонами» — нет? Что, эта вещь умеет считать, а складывать не умеет? Она понимает простые имена существительные, но игнорирует определения, означающие тот же самый предмет? Человек, сделавший этот кошель, скорее всего не знал японский, а я не говорю на иврите, так что кошель не использует знания своего создателя, равно как и мои, — Гарри беспомощно махнул рукой. — Правила использования вроде бы ясны, но как именно они работают? Даже не хочу спрашивать, каким образом какой-то кошель распознает голос и естественную речь, учитывая, что лучшие разработчики искусственного интеллекта уже тридцать пять лет не могут научить этому свои суперкомпьютеры, несмотря на все старания, — Гарри сделал паузу, чтобы отдышаться. — Но все-таки, как, ну как это работает?

— Магия, — пожала плечами профессор МакГонагалл.

— Это всего лишь слово! Я не могу строить на его основе новые предположения! Это все равно что сказать «флогистон», или «жизненный порыв», или «эмердженция», или «сложность»!

Профессор МакГонагалл засмеялась:

— И все же это магия, мистер Поттер.

Гарри поник головой:

— Со всем уважением, профессор МакГонагалл, но мне кажется, вы не понимаете, что я пытаюсь сделать.

— Со всем уважением, мистер Поттер, но, скорее всего, не понимаю. Впрочем, извините, есть одна догадка. Возможно, вы хотите овладеть всем миром?

— Нет! То есть, да, то есть, нет!

— Думаю, мне бы стоило встревожиться из-за ваших затруднений с ответом.

Гарри с грустью подумал о Дартмутском семинаре 1956-го года, первой в истории конференции по вопросам искусственного интеллекта. В качестве ключевых вопросов участники выделили: понимание языка, самообучение и самосовершенствование компьютеров. Они абсолютно серьезно предполагали, что десять ученых смогут достичь существенных результатов по данным вопросам, если будут работать вместе в течение двух месяцев.

Так. Не унывать. Я только приступил к разгадке всех тайн магии. Фактически, еще неизвестно, слишком ли это сложная задача для двух месяцев.

— И вы действительно ни разу не слышали о волшебниках, которые задавали подобного рода вопросы или проводили подобные научные эксперименты? — снова спросил Гарри. Для него такая попытка казалась совершенно очевидной.

Хотя, с другой стороны, прошло двести лет с момента изобретения научного метода познания, прежде чем маглам-ученым пришла в голову мысль взяться за системное исследование вопроса: какие предложения способен понять четырехлетний ребенок. В принципе, психологией развития речи могли бы заниматься еще в восемнадцатом веке, но до двадцатого об этом никто и не думал. Поэтому вряд ли стоит винить волшебный мир — который гораздо меньше — за то, что они не стали исследовать чары извлечения.

МакГонагалл снова пожала плечами:

— Я по-прежнему не уверена, что вы понимаете под «научными экспериментами», мистер Поттер. Как я уже говорила, я видела маглорожденных учеников, которые пытались применить магловскую науку в Хогвартсе, и, кроме этого, каждый год создаются новые чары и зелья.

Гарри покачал головой:

— Технология и наука — совершенно разные вещи. Пробовать различные подходы и ставить эксперименты, чтобы обнаружить закономерности, — не одно и то же, — многие пытались изобрести самолет, создавая конструкции с крыльями, но только братья Райт построили аэродинамическую трубу, чтобы измерить подъемную силу… — Кстати, сколько маглорожденных учеников поступает в Хогвартс ежегодно?

МакГонагалл на мгновение задумалась:

— Приблизительно десять.

Гарри оступился и чуть не запутался в собственных ногах.

— Десять?!

Население магловского мира составляло более шести миллиардов. Если считать, что Гарри — один такой на миллион, то в Нью-Йорке — 12 таких же умных мальчиков, а в Китае — тысяча. Вполне нормально, что в мире маглов есть 11-летние дети, которые знакомы с высшей математикой. Гарри знал, что он не единственный. Он встречал и других гениев на олимпиадах по математике. И чаще всего с треском проигрывал своим соперникам, которые наверняка целыми днями решали математические задачи, вообще никогда не читали научную фантастику и которые просто сгорят от своей науки еще до пубертатного возраста и совсем ничего не добьются в жизни, потому что будут использовать известные подходы вместо того, чтобы научиться мыслить творчески. (Гарри был из числа людей, тяжело принимающих поражение).

Но в волшебном мире…

Десять маглорожденных в год, переставших получать обычное образование в одиннадцать лет? И хотя МакГонагалл могла приукрасить ситуацию, она утверждала, что Хогвартс — крупнейшая и самая знаменитая школа волшебства в мире — обучала магии… лишь до семнадцати лет.

Профессор МакГонагалл без сомнения прекрасно знала, как превратиться в кошку. Но она никогда не слышала о научном методе. Для нее это была та же магия, только магловская. И ей даже не было любопытно, какие тайны может скрывать кошель, распознающий естественную речь.

В итоге получалось два варианта.

Вариант первый: магия была настолько непонятной, запутанной и непостижимой, что даже если волшебники и волшебницы брались разгадывать ее тайны, то они добивались очень малых результатов или же вообще никаких, и со временем сдавались. В этом случае у Гарри не было шансов вовсе.

Или…

Гарри с решимостью затрещал суставами пальцев, но вместо зловещего хруста, который эхом отразился бы от стен домов Косого переулка, раздался лишь тихий щелкающий звук.

Вариант второй: он захватит мир.

Со временем. Вероятно, не сразу.

Это может занять и больше двух месяцев. Маглы не полетели на луну через неделю после открытия Галилео.

От широкой улыбки уже болели щеки, но Гарри все никак не мог остановиться.

Он всегда боялся закончить как те вундеркинды, которые в итоге ничего не добились и проводили всю оставшуюся жизнь, хвалясь тем, какими крутыми они были в десять лет. Впрочем, большинству гениев-взрослых тоже нечем было гордиться. На каждого Эйнштейна в истории приходились тысячи не менее умных людей. Но для достижения подлинного величия им не хватало одной совершенно необходимой вещи, а именно важной задачи.

Теперь вы мои, — мысленно Гарри охватил стены Косого переулка, все магазины и товары, всех продавцов и покупателей, все земли и всех людей магической Британии, весь-весь волшебный мир и всю бесконечную великую вселенную, о которой ученые-маглы, как выяснилось, знали гораздо меньше, чем им казалось. Я, Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, заявляю свои права на эту территорию во имя Науки.

К сожалению, никаких признаков грома и молнии, готовых обрушиться с небес, не наблюдалось.

— Почему вы улыбаетесь? — устало поинтересовалась МакГонагалл, с опаской поглядывая на мальчика.

— Я задумался, существует ли заклинание, которое бы создавало вспышку молнии за моей спиной всякий раз, когда я замышляю что-нибудь зловещее, — объяснил Гарри. Он тщательно запомнил свою мысль, чтобы учебники истории в будущем содержали корректную версию.

— Почему-то меня не покидает мысль, что мне следует что-то предпринять по этому поводу, — вздохнула МакГонагалл.

— Не обращайте на нее внимания, и она уйдет. О, какая штука! — Гарри решил пока отставить в сторону мысли о завоевании мира и устремился к магазину с открытой витриной. МакГонагалл последовала за ним.

• • •

Гарри купил ингредиенты для зелий и котел, а также еще несколько вещей, которым было самое место в его бездонном мешке (также известном как Супер кошель-скрытень QX31 с чарами незримого расширения и извлечения, а также с расширенным отверстием). Полезные, разумные приобретения — Гарри недоумевал, почему МакГонагалл смотрела на него с таким подозрением.

В данный момент они находились в магазине, достаточно дорогом, чтобы находиться на извилистой главной улице Косого переулка. У магазина была открытая витрина из наклонных деревянных полок, на которых лежал товар, охраняемый лишь тусклым серым свечением и молоденькой продавщицей, одетой в укороченный вариант ведьмовской мантии, оставлявшей открытыми ее колени и локти.

Гарри изучал волшебный эквивалент аптечки первой помощи, Набор целителя плюс. В него входили: два самозатягивающихся жгута; шприц, наполненный чем-то, похожим на жидкое пламя (при использовании происходило сильное замедление циркуляции крови в уколотой части тела на три минуты; насыщение ее кислородом при этом не снижалось, что могло пригодиться для предотвращения распространения яда по организму); белая ткань, которая приглушала боль в обмотанной ею части тела, и еще множество вещей, о предназначении которых Гарри мог только гадать. Например, «Средство от последствий воздействия дементора», внешне и по запаху напоминавшее обычный шоколад. Или «Анти-чих-сморк», выглядящий как маленькое вибрирующее яйцо, к которому прилагалась инструкция, как засовывать его в чью-нибудь ноздрю.

— Это определенно стоит пяти галлеонов, вы согласны? — спросил Гарри у МакГонагалл. Молодая продавщица, находившаяся рядом, энергично закивала.

Гарри ожидал, что ведьма скажет что-нибудь одобрительное о его благоразумии и предусмотрительности.

Взгляд, который он получил вместо этого, можно было охарактеризовать лишь как зловещий.

— Будьте любезны пояснить, — полным сомнения голосом спросила профессор МакГонагалл, — вы думаете, что вам понадобится набор целителя? (После неприятного случая в магазине ингредиентов она старалась не говорить «мистер Поттер», если кто-то посторонний был рядом.)

Гарри так удивился, что не сразу нашелся с ответом:

— Я не думаю, что он понадобится! Просто хочу держать под рукой на всякий случай.

— На какой еще случай?

Гарри широко раскрыл глаза:

— Вы полагаете, я планирую что-то опасное и поэтому хочу купить набор целителя?

Смесь хмурого подозрения и ироничного недоверия на лице МакГонагалл была достаточным ответом.

— Святые угодники! — воскликнул Гарри. (Эту фразу он почерпнул у сумасшедшего ученого Дока Брауна из «Назад в будущее». ) — Вы думали так же, когда я покупал зелье замедленного падения, жабросли и пузырек с пилюлями еды и питья?

— Да.

Мальчик покачал головой в изумлении:

— И какой, по-вашему, план я собираюсь осуществить?

— Не знаю, — мрачно произнесла МакГонагалл. — Но он закончится или доставкой тонны серебра в Гринготтс, или мировым господством.

— Мировое господство — такая некрасивая фраза. Предпочитаю называть это мировой оптимизацией.

Его слова почему-то не убедили профессора МакГонагалл, которая по-прежнему мрачно взирала на мальчика.

— Ух ты, — произнес Гарри, осознав, что она настроена серьезно. — Вы и правда так думаете. Вы считаете, что я планирую нечто опасное.

— Да.

— Это что, по-вашему, единственный повод приобрести аптечку первой помощи? Не поймите превратно, профессор МакГонагалл, но кто те сумасшедшие дети, с которыми вы привыкли иметь дело?

— Гриффиндорцы, — с горечью сказала профессор МакГонагалл. Слово прозвучало как проклятие в адрес всех юных, полных энтузиазма героев.

— Заместитель директора профессор МакГонагалл, — отрапортовал Гарри, вытянувшись в струнку. — Я не собираюсь поступать в Гриффиндор.

МакГонагалл вставила непонятное замечание о том, что в противном случае ей бы пришлось найти способ умертвить шляпу, каковое Гарри благоразумно оставил без комментариев, не обращая внимания на внезапный приступ кашля, одолевший продавщицу.

— Я собираюсь в Когтевран. И если вы правда думаете, что я замышляю что-то опасное, значит, при всем уважении, вы вообще меня не понимаете. Мне совершенно не нравится опасность, она просто пугает меня. Я благоразумен. Я осторожен. Я готовлюсь к непредвиденным обстоятельствам. Как пели мне родители: «Будь готов! Вот бойскаута девиз! Будь готов! Не страшись, не суетись! Не стремайся, и не нужно лишних слов: будь готов!» (На самом деле ему пели лишь эти конкретныестрочки из песни Тома Лерера, и мальчик находился в блаженном неведении насчет остальных.)

МакГонагалл немного расслабилась, особенно, когда Гарри упомянул, что собирается поступить в Когтевран.

— И в каком же случае, по вашему мнению, вам может пригодиться аптечка, молодой человек?

— Одну из моих одноклассниц укусил жуткий монстр, и я в безумной спешке роюсь в своем кошеле, пытаясь найти что-то, что может ей помочь, она печально смотрит на меня и, сделав последний вздох, произносит: «Почему ты не был готов?». Она умирает, и я понимаю, что никогда не буду прощен…

Гарри услышал судорожный вздох продавщицы. Глянув в ее сторону, он заметил, что девушка, крепко сжав губы, смотрит на него широко распахнутыми глазами. Затем она вдруг развернулась и убежала вглубь магазина.

Что?..

Приблизившись, профессор МакГонагалл взяла Гарри за руку и мягко, но настойчиво увела его прочь из Косого переулка, в проход между двумя магазинами, вымощенный грязным кирпичом. Проход заканчивался тупиком — стеной, покрытой толстым слоем черной пыли.

Высокая колдунья указала палочкой в сторону переулка и произнесла: «Квиетус».

Непроницаемая для звука невидимая сфера опустилась на них, стало тихо.

Что я сделал не так…

Ведьма повернулась и внимательно посмотрела на Гарри. На ее лице не было типичного для взрослых Недовольства, лишь сдержанное спокойствие.

— Буду признательна, мистер Поттер, если вы запомните, что менее десяти лет назад в магической Британии шла настоящая война, в которой практически каждый кого-то потерял, и разговаривать об умирающих друзьях сейчас не принято!

— Я… я не хотел, — осознание случившегося камнем ухнуло в исключительно живое воображение Гарри. Он начал рассуждать о чьем-то последнем вздохе, и девушка-продавщица убежала, а война закончилась десять лет назад, когда этой девушке было максимум восемь или девять лет, когда, когда… — Простите, я не хотел…

Гарри запнулся и попытался отвернуться и убежать от взгляда МакГонагалл, но на пути была стена, а он еще не купил волшебную палочку.

— Мне жаль, мне очень жаль!

За спиной послышался тяжелый вздох:

— Знаю, мистер Поттер.

Гарри осмелился обернуться. Сейчас лицо профессора МакГонагалл казалось лишь печальным.

— Извините, — повторил Гарри, чувствуя себя абсолютно подавленным, — я не должен был так говорить. Что-то подобное случилось и с?..

Он замолчал и вдобавок закрыл рот рукой.

Лицо ведьмы стало еще печальнее:

— Вы просто обязаны научиться сначала думать, а потом говорить, мистер Поттер. В противном случае у вас вряд ли будет много друзей. Такова судьба многих когтевранцев, надеюсь, что вас она обойдет стороной.

Гарри хотелось убежать. Хотелось взмахнуть палочкой и стереть этот эпизод из памяти МакГонагалл, вновь вернуться в магазин и не дать произошедшему повториться.

— Но отвечу на ваш вопрос — нет, со мной подобного не случалось, — лицо ведьмы исказилось. — Несколько раз друзья умирали у меня на глазах, но они не проклинали меня, и я бы ни за что не подумала, что они меня никогда не простят. Почему, во имя Мерлина, вы сказали такое, мистер Поттер?! Как вы вообще до этого додумались?

— Я… я… — Гарри сглотнул. — Просто я всегда пытаюсь представить худшее, что может произойти.

Вдобавок, он просто пошутил, но скорее откусил бы себе язык, чем признался в этом.

— Зачем?!

— Чтобы предотвратить!

— Мистер Поттер… — МакГонагалл замолчала. Затем она вздохнула и присела рядом с Гарри:

— Мистер Поттер, — мягко сказала она, — заботиться об учениках Хогвартса — моя обязанность, а не ваша. Я не позволю, чтобы с вами или с кем-либо другим произошло что-то плохое. Хогвартс — самое безопасное место во всей магической Британии, и у мадам Помфри есть полный набор целителя. Вам не нужна аптечка, тем более за пять галлеонов.

— Нет, нужна! — взорвался Гарри. — Совершенно безопасных мест не бывает! А если у моих родителей случится сердечный приступ, или произойдет несчастный случай, когда я приеду к ним на Рождество? Ведь мадам Помфри не будет рядом. Мне нужна своя собственная аптечка…

— Что, во имя Мерлина…

МакГонагалл встала. Весь ее вид выражал смешанное чувство беспокойства и раздражения.

— Вы не должны думать о таких ужасах, мистер Поттер!

Лицо Гарри исказилось от горечи:

— Нет, должен! Если не думать об этом, то можно навредить не только себе, но и окружающим!

Профессор МакГонагалл открыла было рот, но тут же его закрыла. Она потерла переносицу и задумчиво посмотрела на Гарри.

— Мистер Поттер… если я предложу молча вас выслушать… есть ли что-то, о чем бы вы хотели со мной поговорить?

— О чем, например?

— Например, почему вы убеждены, что всегда должны быть настороже?

Гарри недоуменно посмотрел на профессора. Это же самоочевидная аксиома.

— Ну… — протянул Гарри. Он попытался собраться с мыслями. Какое можно дать объяснение МакГонагалл, если она даже не знает основ? — Ученые-маглы выяснили, что люди всегда настроены излишне оптимистично: они говорят, что какой-то процесс займет два дня, а на самом деле уходит десять, или говорят — два месяца, а уходит больше тридцати пяти лет. Или, например, проводился опрос учащихся, к какому сроку они уверены на 50%, 75% и 99%, что завершат домашнюю работу. И лишь 13%, 19% и 45% из них завершают ее к указанному времени. Ученые обнаружили причину. Испытуемых попросили описать идеальный и типичный варианты развития событий. И полученные описания были практически одинаковы. Если вы попросите человека спланировать что-то на будущее, то он обычно, представляя себе наиболее вероятный ход событий, забывает про возможность ошибок или неожиданностей. Большинство испытуемых не закончили работу к сроку, в котором были уверены на 99%, так что фактические результаты оказались хуже даже наихудшего сценария. Такой феномен называется «ошибкой планирования», и лучший способ ее избежать — учитывать, сколько времени занимало выполнение какой-либо работы в прошлом. То есть смотреть на процесс со стороны. Если же вы взялись за что-то впервые и существует возможность неудачи, вы должны быть очень-очень-очень пессимистично настроены. Настолько пессимистично, чтобы результаты точно превзошли ожидания. Я, например, прилагаю огромные усилия, чтобы представить мрачную картину того, как одного из моих одноклассников укусит монстр, но ведь на самом деле может случиться и так, что выжившие Пожиратели Смерти нападут на школу, чтобы схватить меня. Хорошо, что…

— Довольно, — перебила МакГонагалл.

Гарри замолчал. Он только собирался добавить, что они, по крайней мере, знают, что Темный Лорд не нападет, потому что он мертв.

— Я, возможно, недостаточно ясно выразилась, — осторожно сказала МакГонагалл. — Случалось ли лично с вами что-то, что вас испугало?

— Мой личный опыт тут не столь важен, — ответил Гарри. — Это свидетельство гораздо меньшей силы, чем цитируемая статья в рецензируемом журнале, которая описывает слепое воспроизводимое исследование на большой выборке, показавшее заметные результаты с большой статистической значимостью.

МакГонагалл сжала переносицу пальцами, вдохнула и выдохнула:

— Я все равно хотела бы послушать.

— М-м, — озадачился Гарри и, набрав воздуха, начал рассказывать. — Одно время в нашем районе происходили ограбления, а моя мама попросила отнести одолженную сковородку ее хозяину, жившему в двух кварталах от нас. Я сказал, что не буду этого делать, потому что не хочу, чтобы меня ограбили. Тогда она сказала: «Гарри, не надо так говорить!» Как будто, если я так скажу, то меня точно ограбят. Я попытался объяснить ей это, но она все равно заставила меня отнести сковородку. Я был слишком мал, чтобы знать, насколько статистически маловероятно нападение на меня грабителя, но я был достаточно взрослым, чтобы понять — нечто плохое может с тобой случиться, независимо от того, думаешь ты об этом или нет. Поэтому я был очень напуган.

— Все? — спросила МакГонагалл, заметив, что мальчик закончил рассказ. — Еще что-нибудь с вами случалось?

— Я понимаю, может показаться, что я нервничал по пустякам, — попытался защититься Гарри. — Но это был один из переломных моментов в жизни, понимаете? В том смысле, что я ведь знал, что нечто плохое может случиться, даже если об этом не думать. Я знал, но видел, что мама думает совершенно по-другому, — Гарри замолчал, борясь с вновь появившимся гневом. — Она совсем меня не слушала. Я пытался объяснить, я буквально умолял не отправлять меня к соседу, а она отмахнулась, смеясь надо мной. Все, что я говорил, она воспринимала как какую-то шутку… — Гарри снова сдержал поднимавшуюся в нем ярость. — Именно тогда я понял, что те люди, которые должны меня оберегать, на самом деле сумасшедшие. Как бы я ни умолял, они ко мне не прислушиваются, а значит, полагаться на них я не могу.

Иногда благих намерений недостаточно, иногда нужно быть в здравом уме.

Наступила долгая пауза.

Гарри сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Причин злиться нет. Абсолютно все родители одинаковы, взрослые никогда не снисходят до уровня ребенка, и его биологические родители не оказались бы исключением. Здравый рассудок подобен искре в ночи, чрезвычайно редкое исключение, бесконечно малая величина в подавляющей массе безумия, поэтому злиться бессмысленно.

Гарри не любил злиться.

— Спасибо, что поделились своими переживаниями, мистер Поттер, — спустя некоторое время сказала МакГонагалл. На ее лице было задумчивое выражение (почти такое же, как у Гарри, когда он экспериментировал с кошелем, но у него не было зеркала, чтобы заметить сходство), — я должна обдумать это.

Она повернулась к аллее и подняла палочку.

— Эм, теперь мы можем купить набор целителя? — спросил Гарри.

МакГонагалл замерла и, повернувшись, спокойно посмотрела на него:

— А если я скажу «нет», что это слишком дорого и вам он не понадобится?

Гарри с горечью поморщился:

— Вы все поняли правильно, профессор МакГонагалл. Вы все поняли совершенно правильно. Тогда я сочту вас очередным безумным взрослым, с которым я не могу общаться, и начну придумывать, как заполучить набор целителя другим путем.

— Я опекаю вас в этом путешествии, — в голосе МакГонагалл вновь послышалась угроза, — и не позволю собой помыкать.

— Понимаю, — сказал Гарри. Он не выдал голосом обиды и не высказал вслух ни одной из своих мыслей по этому поводу. МакГонагалл научила его сначала думать, а потом говорить. Он, может, и забудет об этом уроке завтра, но уж на пять минут его памяти хватит.

Волшебница взмахнула палочкой, и звуки Косого переулка вернулись.

— Ладно, молодой человек, пойдемте купим набор целителя.

Гарри от удивления открыл рот. Затем, спотыкаясь, поспешил за профессором.

• • •

За время их отсутствия в магазине ничего не изменилось. Товары, предназначение части которых оставалось неизвестным, по-прежнему покоились на наклонных деревянных витринах, охраняемые серым свечением и девушкой-продавщицей, которая вернулась на свое место. При их приближении на ее лице появилось удивление.

— Извините меня, — сказала она, когда они подошли ближе.

— Простите меня за… — начал Гарри в тот же самый момент.

Они замолчали и посмотрели друг на друга, девушка коротко засмеялась.

— Я не хотела, чтобы из-за меня у вас были проблемы с профессором МакГонагалл, — и заговорщицки добавила, — надеюсь, она обошлась с вами не слишком строго.

— Делла! — возмутилась МакГонагалл.

— Мешочек золота, — потребовал Гарри у своего кошеля и, отсчитав пять галлеонов, посмотрел на продавщицу.

— Не волнуйтесь, я понимаю, она строга, потому что любит меня.

Он отдал девушке галлеоны, а МакГонагалл пробормотала уже ненужное:

— Один Набор целителя плюс, пожалуйста.

Оставалось только удивляться, наблюдая, как кошель с расширенным отверстием поглощает аптечку размером с портфель. Гарри против воли задумался, что будет, если залезть в кошель, ведь единственный человек, способный вызволить его оттуда — он сам.

Гарри был готов поклясться, что услышал тихое урчание, после того как кошель закончил… есть… с таким трудом добытую покупку. Это определенно должно быть частью чар. Альтернативную гипотезу было слишком страшно обдумывать. Впрочем, Гарри не мог даже предположить эту альтернативную гипотезу. Он повернулся к МакГонагалл:

— Куда дальше?

Профессор указала на магазин, который, казалось, был сделан из плоти вместо кирпичей и покрыт мехом вместо краски.

— В Хогвартсе разрешено держать маленьких животных. Вы, например, могли бы приобрести сову, чтобы отправлять почту…

— А я могу заплатить кнат или около того и взять сову напрокат, если мне понадобится послать письмо?

— Да, — ответила МакГонагалл.

— Тогда мой ответ — решительное «нет».

МакГонагалл кивнула и как бы мимоходом поинтересовалась:

— Могу я спросить, почему нет?

— Однажды у меня жил камень. Он умер.

— Вы считаете, что не сможете позаботиться о своем питомце?

— Смог бы, — ответил Гарри, — но тогда меня бы целый день мучил вопрос, накормил ли я его, или он медленно умирает от истощения в своей клетке, пытаясь понять, куда же делся его хозяин, и почему нет еды.

— Не позавидуешь сове, забытой подобным образом… — сочувственно сказала МакГонагалл. — Что же она будет делать?

— Вероятно сильно проголодавшись, она начнет выбираться из клетки или коробки с помощью когтей. И, скорее всего, безрезультатно.

Гарри вдруг прервался, а МакГонагалл продолжила все с тем же сочувствием в голосе:

— И что же случилось бы с ней после этого?

— Извините, — сказал Гарри. Он взял МакГонагалл за руку и мягко, но настойчиво повел ее в очередной закоулок (после всех увиливаний от доброжелателей, эта процедура стала привычной). — Пожалуйста, используйте тот прием с Квиетусом.

— Квиетус.

Голос Гарри дрожал:

— Сова не олицетворяет меня, мои родители никогда не запирали меня голодным в чулане, у меня точно нет подсознательного страха, что меня бросят, и мне не нравится ход ваших мыслей, профессор МакГонагалл!

Ведьма посмотрела на него:

— О чем вы говорите, мистер Поттер?

— Вы думаете, — Гарри было трудно говорить об этом, — что я был жертвой жестокого обращения?!

— А вы были?

— Нет! — крикнул Гарри. — Никогда не был! Думаете, я дурак?! Я прекрасно знаком с понятием насилия над детьми, я знаю о недопустимых прикосновениях и прочих подобных вещах, и, если бы со мной случилось что-то подобное, я бы вызвал полицию! И рассказал школьному директору! И посмотрел номера государственных организаций в телефонном справочнике! И сказал бабушке и дедушке, и миссис Фигг! Но мои родители никогда ничего такого не делали! Как вы смеете предполагать подобное!

МакГонагалл смотрела на него с олимпийским спокойствием:

— В мои обязанности заместителя директора входит расследование возможных признаков жестокого обращения с доверенными мне детьми.

С каждым словом гнев Гарри все больше выходил из-под контроля, превращаясь в чистую, темную ярость:

— Не смейте даже заикаться о подобных… подобных инсинуациях! Никогда! Никогда, вы слышите меня, МакГонагалл? Такие обвинения иногда уничтожают людей и разрушают семьи, даже если родители абсолютно невиновны! Я читал об этом в газетах! — Голос Гарри становился все выше, превращаясь в крик. — Система не знает, как остановиться, она не верит ни родителям, ни даже детям, которые говорят, что ничего не было! Не смейте угрожать этим моей семье!!! Я не позволю вам ее разрушить!!!

— Гарри, — мягко произнесла МакГонагалл, протягивая ему руку.

Мальчик сделал быстрый шаг назад и оттолкнул ее.

МакГонагалл замерла, убрала руку и отступила.

— Гарри, все в порядке, — успокоила его ведьма, — я вам верю.

— В самом деле? — прошипел он. Ярость все еще бурлила в крови. — Или вы только ждете момента, чтобы, избавившись от меня, заполнить соответствующие бумаги?

— Гарри, я видела ваш дом. И ваших родителей. Они любят вас. Вы любите их. Я верю, когда вы говорите, что они не обращались с вами жестоко. Но я должна была спросить из-за некоторых странностей.

Гарри холодно посмотрел на нее:

— Каких, например?

МакГонагалл вздохнула:

— Гарри, за время пребывания в Хогвартсе я видела многих детей, подвергавшихся насилию. Ваше сердце разбилось бы, если бы вы знали, сколько их было. Когда вы радуетесь, вы совсем не похожи на тех детей. Вы приветливы с незнакомыми людьми, вы пожимаете им руки. Когда я положила вам руку на плечо, вы не вздрогнули. Но иногда, только иногда, вы говорите и поступаете так, будто на самом деле вы провели первые одиннадцать лет своей жизни запертым в подвале. Не в любящей семье, которую я видела.

МакГонагалл склонила голову, ее лицо снова приобрело задумчивый вид.

Гарри осмысливал сказанное. Темная ярость уходила прочь по мере того, как до него доходило, что его внимательно выслушали и что его семье ничто не угрожает.

— И как вы объясняете свои наблюдения, профессор МакГонагалл?

— Я не знаю, — сказала она, — но, возможно, имело место что-то, чего вы не помните.

Гарри вновь ощутил поднимающийся гнев. Это было слишком похоже на фразу из газетных статей о распавшихся семьях.

— Вытесненные воспоминания — это псевдонаучное понятие! Люди не подавляют травмирующие воспоминания, наоборот, они слишком хорошо помнят их всю свою жизнь!

— Нет, мистер Поттер. Я имею в виду заклинание Обливиэйт.

Гарри застыл на месте:

— Заклинание, стирающее память?

МакГонагалл кивнула:

— Но не все ощущения, если вы понимаете, куда я клоню, мистер Поттер.

Мурашки пробежали по спине Гарри. Такую гипотезу… опровергнуть было очень непросто.

— Но мои родители не могли так поступить!

— Не могли, — сказала МакГонагалл, — только волшебники способны на это. И, боюсь, что точно узнать не получится…

В Гарри снова начали пробуждаться навыки рационалиста.

— Профессор МакГонагалл, насколько вы уверены в верности результатов ваших наблюдений — быть может, есть альтернативное объяснение?

МакГонагалл развела руками, словно демонстрируя, что в них ничего нет.

— Уверена? Я уже ни в чем не уверена, мистер Поттер. За всю свою жизнь я не встречала никого, кто был бы похож на вас. Иногда кажется, что вам далеко не одиннадцать лет, а иногда, что, может быть, в вас вообще есть что-то нечеловеческое.

Брови Гарри подскочили высоко вверх.

— Прошу прощения, — быстро сказала МакГонагалл, — извините, я попыталась озвучить свое мнение, но получилось не совсем так, как я думаю.

— Совсем наоборот, профессор МакГонагалл, — возразил Гарри и медленно улыбнулся, — для меня ваша фраза — прекрасный комплимент. Вы не возражаете, если я предложу альтернативное объяснение?

— Извольте.

— Дети не должны быть гораздо умнее родителей — так уж они устроены, — начал Гарри. — Или, скорее, гораздо рассудительнее, ведь отец наверняка смог бы меня переспорить, если бы попытался, а не использовал свой опыт и интеллект главным образом на то, чтобы находить все новые причины не менять свои убеждения. — Гарри на минуту умолк. — Я слишком умен, профессор. Обычные дети мне не ровня, а взрослые не уважают как разумного собеседника. И если честно, даже снизойди они до разговора, до Ричарда Фейнмана им далеко, так что я с куда большим удовольствием почитаю его книгу. Я сам по себе, профессор МакГонагалл. Я всю свою жизнь провел в изоляции. Возможно, это в некотором роде похоже на закрытый подвал. И я слишком умен, чтобы слепо верить родителям, как подобает нормальному ребенку. Я знаю, что родители меня любят, но при этом они легко отказываются прислушиваться к гласу рассудка, и тогда мне кажется, что это они — дети, которые не хотят ничего слушать, и в то же время у них в руках абсолютная власть над всем моим существованием. Я не хочу на это обижаться, но я стараюсь быть честным хотя бы с самим собой — так что да, мне горько от этого. Кроме того, я плохо справляюсь со злостью, но над этим я работаю. Вот и все.

— Это точно все?

Гарри утвердительно кивнул:

— Это все. Уверен, профессор МакГонагалл, даже в магической Британии нормальное объяснение заслуживает хотя бы внимания?

• • •

Летнее солнце уже клонилось к горизонту, покупателей на улицах становилось все меньше. Некоторые магазины закрылись. Гарри и профессор МакГонагалл едва успели купить учебники во «Флориш и Блоттс». (Там Гарри первым делом взял «Арифмантику» и был потрясен, обнаружив, что учебник за седьмой курс не содержит ничего сложнее тригонометрии).

Впрочем, в данный момент мысли о легкодоступных плодах исследования магии не беспокоили его разум: они только что вышли из магазина Олливандера, и Гарри во все глаза смотрел на свою волшебную палочку. Он взмахнул ею, вызвав сноп разноцветных искр, что, конечно, не должно было удивлять столь сильно после всех увиденных чудес, но тем не менее…

Я могу творить волшебство.

Я, лично. Я обладаю магическим даром. Я — волшебник.

Он почувствовал, как магия разливается по телу, и вдруг осознал, что был знаком с этим ощущением всю свою жизнь. Его нельзя было увидеть, услышать, учуять, потрогать или попробовать на вкус. Это была магия. Все равно что иметь глаза, но всегда держать их закрытыми, не понимая, что видишь темноту, а потом однажды открыть их и увидеть мир. Дрожь от этого осознания прошла по его телу, пробуждая его, а потом все прошло — осталось лишь знание того, что он волшебник и всегда им был и, в каком-то смысле, всегда знал это.

И…

«Весьма любопытно, что эта палочка выбрала вас, потому что ее сестра в ответе за ваш шрам».

Это точно не могло быть совпадением. В магазине продавались тысячи палочек. Нет, возможно и совпадение: в мире шесть миллиардов людей, и совпадения с вероятностью тысяча к одному случаются каждый день. Но теорема Байеса (в упрощенном виде) в данном случае гласила: предпочтение должно быть отдано любой гипотезе, согласно которой вероятность того, что ему достанется сестра палочки Темного Лорда, выше одной тысячной.

МакГонагалл просто сказала: «Как странно», — повергнув Гарри в состояние полнейшего шока, вызванного чрезвычайной невнимательностью волшебников и ведьм. Ни в одном из вообразимых миров Гарри не мог бы сказать «Хм» и уйти, совершенно не попытавшись выдвинуть гипотезу о произошедшем.

Он поднял левую руку и дотронулся до шрама.

Но какую именно…

— Теперь вы настоящий волшебник, — слегка склонила голову МакГонагалл, — примите мои поздравления.

Гарри кивнул.

— У вас уже сложилось мнение о магическом мире?

— Странно, — протянул Гарри, — мне надо бы думать о магии, которую я увидел… о вещах, которые стали возможными, о том, что оказалось ложью, о работе, которую мне предстоит проделать, чтобы все понять. А вместо этого я отвлекаюсь на третьестепенные банальности вроде, — Гарри понизил голос, — Мальчика-Который-Выжил.

Рядом никого не было, но не стоило искушать судьбу.

МакГонагалл хмыкнула:

— Правда? По вам не скажешь.

Гарри кивнул:

— Да. Просто это… так необычно. Обнаружить, что ты являешься частью грандиозной истории, финалом которой будет поражение великого и ужасного Темного Лорда, и что история эта уже закончилась. Завершилась. Совсем. Как будто ты — Фродо Бэггинс, но выяснилось, что твои родители свозили тебя на Роковую Гору, когда тебе был год от роду, и ты даже не помнишь, как выбросил Кольцо.

На лице МакГонагалл застыла улыбка.

— Знаете, если бы я был кем-нибудь другим, то, вероятно, был бы сильно обеспокоен подобными стартовыми условиями. «Господи, Гарри, что ты сделал с тех пор, как победил Темного Лорда? Открыл книжный магазин? Здорово! А я назвал своего сына в твою честь». В моем случае это проблемой, полагаю, не будет, — вздохнул Гарри, — и все же… от таких мыслей у меня почти появилось желание, чтобы у этой истории был открытый финал. Тогда я потом смогу сказать, что действительно принимал в ней хоть какое-то участие.

— Да? — странным тоном сказала МакГонагалл. — Каким образом?

— Ну, например, вы упомянули, что моих родителей предали. Кто их предал?

— Сириус Блэк, — ответила МакГонагалл. Она почти прошипела это имя. — Он в Азкабане. Тюрьме для волшебников.

— Какова вероятность, что Сириус Блэк сбежит из заключения, и мне придется выследить его и победить в блестящей дуэли или, что даже лучше, назначить за его голову большое вознаграждение и спрятаться в Австралии, ожидая результатов?

МакГонагалл моргнула. Дважды.

— Почти никакой. Никто никогда не сбегал из Азкабана, и я сомневаюсь, что именно он станет первым.

Гарри скептически воспринял фразу «никто никогда не сбегал из Азкабана». Впрочем, вероятно, при помощи магии можно подойти вплотную к созданию стопроцентно идеальной тюрьмы, особенно если у тебя есть палочка, а у заключенных — нет. В таком случае для того чтобы сбежать оттуда, в первую очередь, не стоит туда попадать.

— Ладно, — сказал Гарри, — звучит довольно убедительно, — он вздохнул, почесав затылок. — А если так: Темный Лорд не погиб той ночью на самом деле. Не окончательно. Его дух продолжает жить, нашептывая людям кошмары, просачивающиеся в реальность, и ищет способ вернуться в мир живых, который он поклялся уничтожить, и теперь, согласно древнему пророчеству, он и я должны сойтись в смертельной дуэли. Победитель станет проигравшим, а побежденный восторжествует…

МакГонагалл вертела головой, бросая взгляды в разные концы улицы в поисках случайных слушателей.

— Я пошутил, профессор МакГонагалл, — немного раздраженно сказал Гарри. Господи, почему она всегда все воспринимает всерьез…

Медленно, но верно внутри созревала некая догадка.

МакГонагалл спокойно посмотрела на Гарри. Очень спокойно. А затем натянуто улыбнулась:

— Конечно, пошутили, мистер Поттер.

О, черт.

Если бы Гарри нужно было проговорить логическую цепочку, мгновенно вспыхнувшую у него в голове, получилось бы что-то вроде: «Взвесим две вероятности. Первая: увиденное — есть результат самоконтроля МакГонагалл. Вторая: увиденное — одна из естественных реакций МакГонагалл на плохую шутку. Результат: высока вероятность того, что профессор что-то скрывает».

Но вместо этого он просто подумал: «О, черт».

Гарри огляделся — поблизости никого не было.

— Сами-Знаете-Кто жив, да? — сказал он со вздохом.

— Мистер Поттер…

— Темный Лорд жив. Ну конечно. Крайне оптимистично было даже мечтать об обратном. Я, должно быть, выжил из ума. Как я вообще мог на это надеяться? Из-за того, что кто-то сказал, будто от Темного Лорда остался лишь пепел, я решил, что он действительно мертв. Мне определенно еще учиться и учиться искусству истинного пессимизма.

— Мистер Поттер…

— Хотя бы скажите, что нет никакого пророчества…

На лице МакГонагалл была все та же широкая, застывшая улыбка.

— О нет, вы шутите?!

— Мистер Поттер, не придумывайте лишних поводов для беспокойства…

— Вы действительно хотите, чтобы я выкинул это из головы? Представьте мою реакцию позднее, когда я все-таки узнаю, что мне есть о чем беспокоиться.

Улыбка МакГонагалл дрогнула.

Гарри опустил плечи:

— Мне предстоит исследовать весь волшебный мир. У меня просто нет времени еще и на это.

Они прервали разговор, ожидая, пока человек в оранжевой мантии, появившийся в переулке, пройдет мимо. МакГонагалл проводила его взглядом. Гарри напряженно, до крови, кусал губы.

Когда мужчина наконец-то отошел подальше, мальчик снова зашептал:

— Теперь вы расскажете мне правду, профессор МакГонагалл? И не пытайтесь отмахнуться, я не дурак.

— Вам всего одиннадцать лет, мистер Поттер! — прошипела в ответ профессор.

— И поэтому со мной можно не считаться. Извините… на минуту я даже забыл об этом.

— Это очень важная и опасная информация! Она секретна, мистер Поттер! Вы уже знаете слишком много! Никому ничего не рассказывайте, понятно? Никому!

Иногда, когда Гарри был достаточно зол, он не впадал в ярость, а, наоборот, становился до ужаса спокойным. Его разум с холодной ясностью перебрал возможные варианты разговора и оценил их последствия.

Сказать, что у меня есть право знать — ошибка. МакГонагалл считает, что одиннадцатилетние дети не должны знать все.

Заявить, что вы больше не друзья — ошибка. Она недостаточно ценит вашу дружбу.

Заметить, что я подвергнусь опасности, если ничего не буду знать — ошибка. Планы уже основаны на моем неведении. Пересмотр плана принесет определенные неудобства, вместо моих неопределенных перспектив попасть в беду.

Призывы к справедливости и благоразумию не принесут пользы. Нужно предложить МакГонагалл то, что она хочет, или найти то, чего она боится.

Ага!

— Хорошо, профессор, — холодно начал Гарри, — тогда поступим следующим образом. Я буду держать рот на замке, но в обмен вы расскажете мне всю правду. Или же вы можете попытаться оставить меня в неведении, используя как пешку в игре, но тогда я вам ничего не могу обещать.

— Да как вы смеете!

— Нет, это как вы смеете! — огрызнулся Гарри в ответ.

— Вы меня шантажируете?!

Его губы искривились:

— Я делаю вам настоящее одолжение. Я даю вам шанс сохранить ваши драгоценные секреты. Если откажетесь, то я, естественно, начну искать информацию в других местах — не для того, чтобы досадить вам, а потому что я просто должен знать! Оставьте вашу бессмысленную злость на ребенка, который, как вы считаете, должен вас слушаться, и вы поймете, что любой взрослый на моем месте поступил бы так же! Посмотрите на ситуацию с моей стороны! Как бы вы себя чувствовали, будучи на моем месте?!

МакГонагалл тяжело дышала. Гарри решил, что пришло время чуть ослабить давление, дать ей время подумать.

— Необязательно решать все прямо сейчас, — сказал Гарри спокойнее. — Я понимаю, вам нужно время, чтобы обдумать мое… предложение. Но хочу вас кое о чем предупредить, — он снова перешел на холодный тон. — Не пытайтесь использовать на мне чары Обливиэйт. Некоторое время назад я придумал сигнал и уже отправил его самому себе. Когда этот сигнал до меня дойдет, а я не вспомню, как посылал его… — Гарри многозначительно замолчал.

На лице МакГонагалл отразилась смешанная гамма чувств.

— Я и не думала об этом, мистер Поттер…. Но для чего вы вообще изобрели подобный сигнал, если вы даже не знали о…

— Я размышлял об этом, когда читал одну научно-фантастическую книгу, и решил на всякий случай… И нет, я не расскажу вам, что это за сигнал, я не настолько глуп.

— Я и не собиралась спрашивать, — сказала МакГонагалл. Она задумалась о чем-то своем и вдруг будто постарела и осунулась.

— У нас был тяжелый день, мистер Поттер. Давайте купим вам сундук и закончим на этом? Надеюсь, вы никому ничего не расскажете, пока я все не обдумаю. Запомните, что об этом знают еще лишь два человека — директор Альбус Дамблдор и профессор Северус Снейп.

Хм. Новая информация. Похоже на предложение перемирия.

Гарри кивнул и двинулся из переулка, постепенно успокаиваясь.

— Так, теперь мне нужно найти способ уничтожить бессмертного темного волшебника, — сказал он и разочарованно вздохнул. — Лучше бы вы сказали об этом до того, как мы пошли за покупками.

• • •

Магазин сундуков выглядел богаче, чем все предыдущие. Роскошные шторы с изящным рисунком, пол и стены из мореного дерева, сундуки на своих почетных местах — на постаментах из слоновой кости. Продавец был одет в мантию, которая по качеству почти не уступала мантии Люциуса Малфоя, а его речь была изысканной и вкрадчивой.

Гарри задал несколько вопросов и направился к тяжелому на вид деревянному сундуку. Его поверхность не была отполирована, но на ощупь казалась теплой и прочной. На нем был вырезан дракон, следящий глазами за каждым, кто к нему приближался. Сундук был снабжен чарами, которые делали его легким, заставляли сжиматься по команде и отращивать маленькие когтистые щупальца, чтобы багаж мог следовать за хозяином. С каждой стороны сундука было по два выдвижных отделения — все они оказались размером с целый сундук. А крышка запиралась на четыре замка, каждый из которых открывал различное внутреннее пространство. И, что самое важное, в нижней части скрывался небольшой отсек — в нем находилась лестница, ведущая в маленькую освещенную комнату. По приблизительным подсчетам, в ней поместилось бы около двенадцати книжных шкафов.

Гарри не понимал, зачем магам нужны дома, если в волшебном мире производят такие сундуки?

Сто восемь галлеонов. Именно столько стоил хороший, почти новый сундук. При курсе пятьдесят к одному за эти деньги можно было купить подержанный автомобиль. Эта покупка могла стать самой дорогостоящей за всю жизнь Гарри.

Девяносто семь галлеонов. Столько осталось от суммы, которую разрешили взять из Гринготтса.

МакГонагалл выглядела огорченной. В конце дня, проведенного за покупками, она не спросила, сколько золота осталось. Значит, профессор могла совершать математические вычисления в уме. В очередной раз Гарри напомнил себе, что «неграмотный в науке» и «глупый» — совершенно разные вещи.

— Простите, мистер Поттер, — сказала МакГонагалл. — Это моя вина. Я бы предложила вам еще раз зайти в Гринготтс, но банк сейчас открыт только для экстренных операций.

Гарри посмотрел на нее, размышляя…

— Что же, — вздохнула профессор МакГонагалл, поворачиваясь к выходу, — полагаю, нам придется уйти.

…она не вышла из себя, когда ребенок осмелился ей перечить. Ее это не обрадовало, но она попыталась понять, а не разразилась гневной тирадой. Возможно, причина лишь в том, что ей нужно, чтобы Гарри по доброй воле сражался с бессмертным Темным Лордом. Но большинство взрослых даже это бы не остановило. Если бы кто-то с более низким статусом отказался подчиняться, они бы даже не задумались о последствиях…

— Профессор? — обратился Гарри.

Ведьма повернулась к нему.

Гарри глубоко вдохнул. Ему нужно немного злости, чтобы сделать задуманное, потому что храбрости у него все равно не найдется.

Она меня не слушала, — накручивал себя Гарри. — Я бы взял больше золота, но она же не слушала.

Он полностью сосредоточился на МакГонагалл и на желании увести беседу в нужное русло.

— Профессор, вы думали, что сотни галлеонов будет более чем достаточно для покупки сундука. И поэтому вы не потрудились предупредить меня, когда осталось всего девяносто семь монет. Именно о таком способе мышления говорится в научных исследованиях. Вот что случается, когда люди считают, что они оставили себе некоторый «запас прочности». Люди недостаточно пессимистичны. Если бы это зависело от меня, я бы взял двести галлеонов — просто на всякий случай. В хранилище была уйма денег, и излишек я мог бы вернуть позже. Но я думал, что вы мне не разрешите. Я думал, что вы рассердитесь, даже если я просто попрошу об этом. Я был не прав?

— Вынуждена признаться, что вы были правы, — ответила профессор МакГонагалл. — Тем не менее, молодой человек…

— Именно поэтому мне сложно доверять взрослым, — каким-то образом Гарри заставил свой голос не дрожать. — Они сердятся, даже если ты всего лишь пытаешься их убедить. Для них это дерзость, нахальство и попытка оспорить их более высокий статус в племени. Если с ними пытаться разговаривать, они сердятся. Поэтому, если бы мне потребовалось сделать что-то по-настоящему важное, я бы не смог доверять вам. Даже если бы вы меня внимательно выслушали — ведь роль серьезного взрослого это тоже предписывает — ваши поступки все равно бы не изменились. Что бы я ни сказал, вы бы не стали действовать по-другому.

Продавец наблюдал за разговором с нескрываемым любопытством.

— Я могу понять вашу точку зрения, — наконец сказала профессор МакГонагалл. — Если вам иногда кажется, что я слишком строга, пожалуйста, не забывайте, что я декан Гриффиндора, и временами у меня появляется ощущение, что я занимаю эту должность тысячи лет.

Гарри кивнул и продолжил:

— Ну что ж… Предположим, я нашел способ достать еще денег из моего хранилища, не возвращаясь в Гринготтс, но для этого мне придется выйти из роли послушного ребенка. Могу ли я вам его продемонстрировать, несмотря на то, что вам, для того, чтобы им воспользоваться, придется выйти за пределы роли профессора МакГонагалл?

— Что? — переспросила профессор.

— Другими словами, если бы я мог изменить сегодняшний день так, чтобы у нас хватило денег, но при этом получилось бы, что ребенок проявил дерзость по отношению к взрослому, вас бы это устроило?

— Наверное… — ведьма выглядела весьма озадаченной.

Гарри достал кошель-скрытень и сказал:

— Одиннадцать галлеонов из семейного хранилища, пожалуйста.

В руке тут же появилось золото.

На мгновение рот профессора МакГонагалл широко раскрылся и тут же захлопнулся. Ведьма нахмурилась и процедила:

— Где вы взяли?..

— Как я и сказал — из семейного хранилища.

— Как?

— Магия.

— Но это не ответ! — воскликнула профессор МакГонагалл и замолчала, моргнув.

— Вот и я о том же. Я мог бы заявить, что экспериментальным путем открыл тайну устройства кошеля и теперь из него можно доставать предметы отовсюду, не только изнутри, если правильно сформулировать запрос. Но на самом деле, когда я упал на кучу монет, то засунул несколько монет в карман. Любой, кто разбирается в пессимизме, знает, что деньги должны быть всегда под рукой. Так злитесь ли вы теперь на то, что я поставил под сомнение ваш авторитет? Или рады, что мы преуспели в выполнении важной задачи?

Глаза продавца округлились.

МакГонагалл не проронила ни слова.

— В Хогвартсе необходимо соблюдать дисциплину, — наконец заговорила она. — Ради блага всех учеников. Дисциплина включает в себя вежливость и послушание всем профессорам.

Гарри склонил голову:

— Понимаю, профессор.

— Хорошо. Тогда покупаем сундук и идем домой.

Гарри хотелось закричать, рассмеяться, упасть в обморок — что угодно. Впервые в жизни его слова повлияли на взрослого. Да что говорить, хоть на кого-то. Возможно, потому что впервые речь шла о чем-то действительно серьезном, но все же…

Минерва МакГонагалл, +1 балл.

Гарри кивнул и передал мешочек с золотом и 11 галлеонов профессору.

— Оставляю это вам. Мне нужно воспользоваться уборной. Не подскажете, где?..

Продавец тут же нарочито вежливо указал на дверь с золотой ручкой.

Когда Гарри уходил, он расслышал елейный голос продавца:

— Могу я поинтересоваться, кто это, мадам МакГонагалл? Я так понимаю, слизеринец. Возможно, третьекурсник из знатной семьи, но я никак не могу его узнать…

Гарри не услышал окончания, потому что захлопнул дверь туалета. Он нащупал задвижку и запер дверь, после чего схватил волшебное самоочищающееся полотенце и дрожащими руками стер пот со лба. Испарина покрывала все его тело, его магловская одежда промокла, но, к счастью, под мантией этого не было видно.

• • •

Солнце уже садилось, и вообще было довольно поздно. Они снова стояли во внутреннем дворе «Дырявого котла» — крохотной, пустынной, засыпанной листьями границе между Косым переулком магической Британии и огромным магловским миром. (С экономической точки зрения, эти две части были ужасно разделены, но все-таки едины…) Гарри собирался найти на магловской стороне телефон-автомат и позвонить отцу. По всей видимости, ему не стоило беспокоиться, что покупки украдут. Приобретенный сундук относился к классу высших магических предметов, а значит, большинство маглов его даже не заметит. Купив вещь стоимостью в подержанный авто в магическом мире, вы можете рассчитывать на подобные бонусы.

— Здесь наши пути расходятся. На определенное время, — сообщила профессор МакГонагалл и удивленно покачала головой. — Этот день был самым странным из всех в моей жизни за много лет. С того дня, как я узнала о победе ребенка над Сами-Знаете-Кем. И сейчас, оглядываясь на прошлое, я задаюсь вопросом: не был ли тот день последним нормальным в истории?

Как будто ей есть на что жаловаться. У вас был странный день? У меня тем более.

— Вы меня сегодня поразили, — сказал Гарри в ответ. — Нужно было не забыть сделать вам комплимент вслух: я начислял вам баллы в уме и тому подобное…

— Благодарю вас, мистер Поттер. Если бы вы уже были на каком-нибудь факультете, я бы вычла столько баллов, что даже ваши внуки продолжали бы проигрывать Кубок Школы.

— Благодарю вас, профессор.

Наверное, слишком рано называть ее Минни.

Эта женщина, пожалуй, самый здравомыслящий взрослый, которого он когда-либо встречал, несмотря на отсутствие у нее базовых научных знаний. Гарри даже собирался предложить ей вторую по значимости должность в группе борцов против Темного Лорда, но был не настолько глуп, чтобы озвучить эту мысль вслух.

Как бы назвать такую команду?.. Пожиратели Пожирателей Смерти?

— Скоро увидимся, мистер Поттер. И, кстати, ваша палочка…

— Я знаю, о чем вы собираетесь попросить.

Гарри вытащил драгоценную палочку и скрепя сердце протянул ее МакГонагалл.

— Возьмите. Я хоть ничего и не собирался с ней делать, но не хочу, чтобы вас мучили кошмары о том, как я подрываю свой дом.

Профессор покачала головой:

— Что вы, мистер Поттер! Это не в наших правилах. Я только хотела предупредить, что дома вам нельзя использовать палочку: несовершеннолетним запрещено колдовать без присмотра — Министерство магии умеет это отслеживать.

— А, — улыбнулся Гарри. — Очень разумное правило. Рад, что волшебный мир ответственно подходит к подобным вопросам.

МакГонагалл пристально вгляделась в его лицо:

— Вы и впрямь так считаете.

— Да, профессор, я все понимаю. Магия опасна, так что для этих правил есть основания. Есть и другие опасные вещи, это я тоже понял. Я ведь не глупый, помните?

— Вряд ли когда-нибудь это забуду. Спасибо, Гарри, рада, что могу вам доверять. А теперь до свидания.

Гарри уже собирался зайти в «Дырявый котел», чтобы вернуться через него в мир маглов, но, как только он повернул ручку двери, сзади донесся шепот:

— Гермиона Грейнджер.

— Что? — переспросил Гарри.

— Поищите первокурсницу Гермиону Грейнджер в поезде в Хогвартс.

— А кто она?

Ответа не последовало. Гарри обернулся, но профессор МакГонагалл уже исчезла.

• • •

Послесловие

Директор Альбус Дамблдор подался вперед. Его искрящиеся глаза впились в МакГонагалл:

— Так что вы думаете о Гарри, Минерва?

МакГонагалл открыла рот и тут же закрыла. Потом вновь открыла его. Ни слова не вырвалось наружу.

— Я понял, — серьезно сказал Дамблдор. — Спасибо за доклад, Минерва. Вы можете идти.